Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
Одновременно с ним Шэнь Цинцю рывком поднялся с кровати с грацией ожившего трупа.
Голова шла кругом, дыхание сбилось. Несколько раз судорожно глотнув воздух, он наконец понемногу пришёл в себя.
Ужас-ужас-ужас! Чудовищная жестокость!
За что?! С какой радости в оригинальном романе для Нин Инъин, которую Мэнмо также погрузил в «сон внутри сна», демон свил уютные грёзы из её детских воспоминаний о мамочке и папочке, сборе букетиков, верховой езде и всём прочем в том же духе, а Шэнь Цинцю в свою очередь достались видения о том, как он подвергся нападению целой толпы великанов-людоедов, а потом во все лопатки удирал по дороге к кладбищу от мчащегося за ним огромного огненного шара!
Но самая жуть поджидала в конце этого «сна внутри сна»: чёртов демон сплёл его из худших страхов Шэнь Цинцю!
Он висел посреди тёмного сырого подземелья в крепко обхватившем талию железном кольце. Шэнь Цинцю не чувствовал ни рук, ни ног, а открыв рот, не смог издать ни единого звука, кроме жалкого стона. Всё тело словно горело огнём.
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем раздался лязг открывающихся каменных ворот тюрьмы, сопутствуемый шорохом неторопливых шагов. Вскоре перед ним материализовалась тёмная человеческая фигура.
По чёрному как смоль парадному одеянию вился тонкий серебряный узор. От этого человека прямо-таки веяло холодным превосходством, спирающим дыхание сильнее, чем затхлый воздух подземелья.
Лица Шэнь Цинцю разглядеть не мог, но он и без того знал, кто это!
Этот Мэнмо воистину заслуживал звания легендарного старейшины: все детали сна были до жути реалистичны, даже затхлое зловоние, которое и после пробуждения не покидало Шэнь Цинцю, порождая позывы к рвоте.
К чему Шэнь Цинцю вскоре и приступил, кое-как поднявшись с кровати.
Дин-дон! С этим звуком перед глазами всплыло очередное оповещение неубиваемой Системы:
[Поздравляем с благополучным завершением арки «Заклятие Мэнмо»! Система начисляет вам 500 баллов расположения! Пожалуйста, продолжайте стараться!]
Едва не жмакнув по кнопке «Отмена», Шэнь Цинцю всё же решил свести счёты с Системой:
— Давай-ка поговорим начистоту! Когда ты грозилась снять с меня баллы расположения, речь шла отнюдь не об этой сумме — так почему теперь даёшь всего 500? Содрать побольше, дать поменьше — это, что ли, твой главный принцип? Неужто хотя бы за этот грёбаный «сон внутри сна» я не заслуживаю дополнительных баллов расположения? Система? Система! Хорош прикидываться глухой, я требую пересмотра контракта!
В это мгновение бамбуковая дверь распахнулись, словно от порыва шквального ветра.
— Учитель!
Тотчас узнав этот голос, Шэнь Цинцю в отчаянии закатил глаза.
Именно сейчас он меньше всего на свете желал видеть это лицо!
Ло Бинхэ тут же упал на колени рядом с ним, встревоженно вопрошая:
— Учитель, что с вами? У вас что-то болит?
«Всё со мной в порядке, — взмолился про себя Шэнь Цинцю, — а если ты отойдёшь подальше, будет ещё лучше!»
Разумеется, воочию он тотчас придал своему лицу приличествующее случаю выражение [5] и, собравшись с духом, грациозно поднялся на ноги.
— С твоим учителем всё благополучно, — как можно убедительнее бросил он.
Ло Бинхэ попытался было поддержать его, но, когда Шэнь Цинцю оттолкнул его руку, оцепенел в растерянности.
Однако Шэнь Цинцю не обратил внимания на реакцию ученика: приведя в порядок одежду, он убедился, что его нижнее платье и величественный образ не пострадали, после чего изрёк:
— Надеюсь, у тебя не возникло затруднений с этим демоном снов?
Зная, что эти затруднения — полная фигня: ведь Мэнмо готов был ползать перед Ло Бинхэ на коленях — Шэнь Цинцю был вынужден прикидываться незнающим.
— Похоже, этому старейшине не хватило духовной силы, — помедлив, ответил Ло Бинхэ, — и этого ученика попросту выбросило из сна. А с чем вы столкнулись во время «сна во сне», учитель?
— С чем бы ни встретился твой наставник, разве он не в силах с этим совладать? — Напустив на себя надменный вид, заявил Шэнь Цинцю.
Ещё как не в силах!
Он всё ещё не отошёл от ощущения своего изувеченного тела. Ло Бинхэ наклонился к нему так близко, что Шэнь Цинцю поневоле прошибла дрожь, нестерпимый блеск широко распахнутых глаз ученика внушал ужас. Хоть юноша и не догадывался о причине подобного состояния Шэнь Цинцю, он не мог не заметить странного выражения лица учителя, который прежде смотрел на него прямым и открытым взором, теперь же отчего-то отводил взгляд, и вновь забеспокоился.
По счастью, Шэнь Цинцю быстро совладал с собой, вспомнив о своих наставнических обязанностях. Потянувшись к Ло Бинхэ, он схватил ученика за запястье.
— Заклятье старейшины демонов — это тебе не шутки! — пожурил он ученика. — Дай этому учителю хорошенько осмотреть тебя — к такому нельзя относиться легкомысленно.
— Да, учитель! — покорно отозвался Ло Бинхэ.
Расслабившись было, тут же встревожился вновь: ведь если существует хоть малейшая вероятность того, что после общения с ним Мэнмо раскрыл Шэнь Цинцю странную печать на его теле…
Однако тщательный осмотр учителя не выявил ничего необычного — что, по правде говоря, и неудивительно: всё-таки копившаяся столетиями сила Мэнмо, позволившая ему без труда обнаружить печать — не какая-то там безделица, пусть с виду дни его славы уже в глубоком прошлом. Хоть обследование оказалось безрезультатным, Шэнь Цинцю всё же взял с ученика слово, что завтра тот посетит пики Цяньцао и Цюндин, а также дать знать о любых замеченных им странностях.
Однако и после этого Ло Бинхэ не спешил удалиться. Поколебавшись, он всё же решился задать вопрос:
— Учитель, демоны… — начал он с нескрываемой тревогой на лице, — все как один ужасные злодеи и подлежат поголовному истреблению?
Шэнь Цинцю отозвался не сразу — в его положении подобрать верный ответ было не так-то просто.
Видя, что Ло Бинхэ застыл в напряжённом ожидании вердикта, он неторопливо изрёк:
— Так же как среди людей встречаются хорошие и дурные, демоны могут быть добры или злы. Мы то и дело сталкиваемся с демонами, которые причиняют людям вред, но нельзя отрицать, что подчас и люди наносят демонам несправедливые обиды. Не стоит придавать чрезмерного значения принадлежности к тому или иному племени.
Ло Бинхэ впервые доводилось слышать подобные слова из уст своего наставника, так что они погрузили его в вящее смятение.
— Учитель имеет в виду, — переспросил он с бешено колотящимся сердцем, — что, даже если кто-то связан с демонами кровными узами, это не значит, что ему нет прощения ни от людей, ни от неба [6]?
— Нет прощения ни от людей, ни от неба, говоришь? — задал встречный вопрос Шэнь Цинцю. — Как можно не признавать чьё-то существование, коли он живёт на свете? Кто вправе решать, кому жить, а кому нет?
После ряда подобных вопросов глазам Ло Бинхэ постепенно возвратилось сияние, а кровь вновь закипела в смутном волнении.
Шэнь Цинцю заключил своё наставление словами:
— Ло Бинхэ, что бы ни сказал тебе этот наставник в будущем, ты должен крепко-накрепко запомнить эти слова. В этом мире нет такого существа, которое отвергли бы и небо, и земля. Равно как и его племя, и люди.
Ло Бинхэ всем сердцем впитывал слова учителя, однако воспринимал их отнюдь не педантично, истолковывая речи наставника по своему разумению.
Он должен стать сильным!
Ведь, обретя силу, он больше никогда не испытает мучительной беспомощности — напротив, сам сможет защитить учителя от всех невзгод мира.
При виде того, как просияли глаза ученика, Шэнь Цинцю, который понятия не имел, что у него на уме, охватили смешанные чувства [7].
Ведь он отнюдь не стремился стать мудрым наставником, которым увлечён главный герой.
Одним из главных принципов жанров уся и сянься [8], который так затёрт в течение десятилетий, что уже в зубах навяз [9], было то, что враги непременно должны воспылать смертельной ненавистью друг к другу [10] — он же вывернул этот канон наизнанку, невзирая на общественное мнение.
